Чужая жена - Страница 8

— Дорогой, привет! — воскликнула Нэнси как можно дружелюбнее. Сегодня утром перед ее отъездом они опять повздорили.

— А, Нэн! Ну как? Уже налюбовалась на развалины? — Том определенно и не думал о примирении. Напротив, за время непродолжительной разлуки лишь распалил в себе гнев и обиду.

Нэнси закусила губу. Чувство вины, смешанное с невольным протестом и острым желанием все уладить, немного поостывшее в дороге и при осмотре замка, с новой силой сдавило ее сердце. За годы замужества это состояние превратилось для нее в норму.

— Почему ты молчишь? Нечего сказать? — саркастически поинтересовался Том. — Или придумываешь своему очередному исчезновению из дома благовидное объяснение?

— Я не просто исчезла из дома, — произнесла Нэнси, ощущая, как в груди вздымается волна негодования, и стараясь держать себя в руках. — Я уехала работать.

Том зло рассмеялся. Как же Нэнси ненавидела этот его язвительный, пугающий смех! Он все больше и больше отдалял ее от мужа, все расширял зияющую между ними пропасть непонимания.

— Хороша работка! Постоянно мотаться к черту на кулички и ковыряться в пыли и обломках!

О занятии жены Том отзывался только пренебрежительным тоном. Так же, как о ее страсти к архитектуре, разбуженной в первые годы жизни матерью-художницей, походами по музеям и выставкам с бабушкой, захватывающими рассказами отца, преподававшего историю в университете Глазго.

— Том, прекрати! — Нэнси нервно сглотнула.

— Нет уж, моя дорогая! Не прекращу! — выкрикнул муж, разъяряясь. — Я буду твердить и твердить тебе об одном и том же, пока не добьюсь своего!

— Чего? — обреченно спросила молодая женщина, хотя прекрасно знала, что последует в ответ.

Обличительные тирады мужа ей приходилось выслушивать по несколько раз в месяц. Они постепенно убивали в ней всякую надежду на взаимопонимание с этим человеком.

— Чего я добиваюсь? — грозно переспросил Том, готовясь к атаке. — Хорошо, я объясню еще разок, если ты до сих пор так ничего и не поняла. Ты моя жена, Нэн, и должна выполнять возложенные на тебя обязанности.

Нэнси не собиралась спрашивать, о каких обязанностях идет речь, хотя муж и замолчал многозначительно, ожидая вопроса. Том был прирожденным оратором, он прекрасно знал, в какой момент следует выдержать паузу, когда повысить или понизить тон, чтобы своими словами произвести на собеседника должное впечатление. В бизнесе это умение играло в его пользу, в семейной жизни — тоже. Только Нэнси после его нотаций все чаще чувствовала себя настолько подавленной, что уже не понимала, что от нее требуется и как ей жить дальше.

— Все нормальные жены берегут домашний очаг, Нэн, то есть по вечерам, когда смертельно уставшие мужья возвращаются домой, встречают их ласковыми улыбками и вкусным ужином. Тебя же постоянно где-то носит!

Нэнси зажмурилась и опять закусила губу, задыхаясь от чувства вины. Да, она не справляется с обязанностями жены, Том прав. Быть может, ей вообще не следовало выходить замуж, ведь уничтожить в себе горячую любовь к архитектуре, отказаться от возможности дарить новую жизнь творениям талантливых зодчих прошлого она была не в состоянии.

— Чего тебе не хватает? — требовательно спросил Том. — Денег? Впечатлений? Но ведь я прилично зарабатываю, согласись! Броди себе по выставкам и аукционам хоть каждый день, раз без ума от своего чертового искусства! Но в семь вечера, будь добра, встречай меня дома!

Нэнси показалось, что в ее сердце вогнали острый шип. Чертово искусство… Так грубо этот загадочный и вечный мир прекрасного мог обозвать только Том. Его не интересовала ни живопись, ни архитектура, ни графика, рассматривание картин и скульптурных изображений ему казалось скучнейшим и бесполезнейшим из занятий. «Время — деньги, — постоянно твердил он. — Надо стремиться жить так, чтобы максимум твоих решений и поступков приносили доход. В этом смысл существования».

Порой Нэнси склонялась к мысли, что его позиция единственно верная… Точнее, старалась в этом себя убедить.

— Мы создали семью, Нэн, и должны приложить все усилия, чтобы ее сохранить, — спокойнее, даже устало произнес Том. — Я зарабатываю деньги, с утра до вечера кручусь как белка в колесе, и все только ради тебя. Понимаешь?

— Я тоже зарабатываю деньги, — напомнила Нэнси. — Вполне приличные.

— Но каким способом!

Нэнси охватило желание заткнуть уши. Слышать, какими словами муж обзовет ее работу на этот раз, до ужаса не хотелось. Однако Том не стал ругать архитектуру, возможно решив приберечь хлесткие словечки на потом.

— Нэн, обеспечивать семью — долг мужа, не жены, — сказал он. — Для того мужчины и созданы такими, более сильными, более выносливыми.

— Кто выносливее, женщины или мужчины, вопрос спорный, — рискнула возразить она.

— Тем не менее снабжать жену и детей пищей и всем необходимым испокон веков наша задача. — Том снова начал раздражаться, и Нэнси почувствовала себя вдвойне виноватой. — Пообещай, что всерьез задумаешься над тем, что я сказал, — настоятельно попросил он.

Бросать слова на ветер Нэнси не привыкла. Она сознавала, что обязана что-то изменить в своей жизни, но чувствовала, что не готова поставить крест на карьере архитектора-реставратора, что, если пойдет на поводу у мужа, возненавидит себя, будет вечно сожалеть об этом.

— Пообещай, Нэн, — повторил Том, и нотки нежности, прозвучавшие в его голосе, всколыхнули в душе молодой женщины то огромное светлое чувство, которое когда-то заставило ее ответить на его предложение решительным «да». Это чувство все еще жило в ней, но уже перестало окрылять, дарить надежду.